Читать книгу "Запад Беларуси: исторический пазл - Евгений Евгеньевич Асноревский"

чем гродненские постоялые дворы (auberges), хотя текст французского исследователя не вполне показывает читателям из чего сделан вывод о проживании Людовика и его маленькой свиты именно в гродненских постоялых дворах. Известно, что граф де Аваре, в 1801 году, имея при себе письмо Людовика XVIII, оставил жене русского вельможи Виктора Кочубея записку с адресом для распоряжений «Hotel de Grodno». Во французском языке слово Hotel как раз может означать достаточно внушительную городскую усадьбу. Так или иначе, в августе 1804 года высокие французские гости быстро покинули Гродно, отбыв в сторону Риги. Уже в конце сентября Людовик, оставив болезненного графа де Аваре в Блакенфельдском дворце и попав по пути в морскую бурю высадился в шведском Кальмаре, достигнув таким образом цели, обозначенной в гродненском письме.

Вот такие важные и тайные шестерёнки европейской политики крутились в самом начале XIX века в уже тогда бывшем королевском городе, который, впрочем, ещё очень хорошо помнил важнейшие события, общеевропейского масштаба, происходившие во время последнего сейма Речи Посполитой, чуть более 10 лет назад.

Фрагмент 30. Прогулка по лютеранскому кладбищу, которого нет

И последний текст из «Grodnoer Zeitung». Это фрагмент уникального и весьма ценного для краеведов описания утраченного лютеранского кладбища, размещавшегося напротив кирхи, как раз там, где теперь находится детский сад (ул. 1 мая 22).

«Эти старые кладбища прекрасны, они как книги жизни, полные чистейшей мудрости, рассказывающие истории о глупом, дорогом человечестве, о любви и зависти в повседневной жизни, а иногда и о побуждениях, выходящих за пределы. Обветренные надписи рассказывают живые истории мёртвых. В Гродно тоже есть такое старое, говорящее место.

Место спокойствия находится далеко в пригороде. Оно лежит там, где последние улицы пробираются в восточную даль, как ищущие пальцы. Там, где в сентябре бушевали особенно жёсткие уличные бои. Здесь, где сегодня Кирхштрассе, теперь довольно чисто. Немецкая община Гродно прежде владела обширными землями и здесь возделывала свои поля. В окружении мрачных сосен, в окружении светлых берёз, стройных в своей девственной грации, лежит наполненное покоем место траура.

Буки торжественно раскинули вон там свои тёмные ветви, справа зелёная, укрытая мхом земля, которая колышется, как море, под ласковым ветром. Здесь холм следует за холмом, без камня, без слова, без имени. Здесь покоятся немецкие звуки, немецкая душа, немецкое усердие, когда-то принесённые на улицы Гродно. Это меланхоличная рефлексивная часть этого маленького сада смерти.

Но есть и другие гробницы, говорящие гробницы, есть странные постройки. Тут стили всех времён, смешанные вместе, но все равномерно выветренные, изъеденные непогодой. Знаки быстротечности на месте прошлого.

Здесь возвышается обелиск с разбитой вершиной. Вверху заострённый прут, как громоотвод на последней трубе сгоревшего дома. Вильгельмина Доротея Меллин, урожденная фон Россенбах (Wilhelmine Dorothea Mellin geb von Rossenbach), покоится под тяжестью колонны. Она умерла 18 июня 1806 года, в возрасте 32 лет. Любовь поставила ей красивый памятник. Выцветшая надпись с трудом поддаётся расшифровке.

Радость моя умерла с тобой

Одной из прекраснейших больше нет

Когда-то там, где блаженный покой

Ты снова вместе будешь со мной

Времена исчезают — времена остаются — 1806. Каким мог быть Гродно, через который эта прекрасная тридцатилетняя женщина пронесла свою юную, немецкую радость? И какой была эта женщина? Белокурая, пожалуй, стройная, и высокая, она гуляла по ущелью Городничанки — одному из самых красивых. Здесь в России, которая стала её домом и местом любви, она нашла свой прекрасный, женский удел. 1806 год. И красота и любовь, и счастье этой молодой немки стали почти легендой. Только обветренный обелиск ещё тихо напевает грустную песню счастья и красоты, и ранних страданий.

Дальше слева возвышаются странные, низкие, похожие на печь сооружения, с косыми карнизами. Медная кровля свисает болезненными лохмотьями черными флагами печали. А на четырёх квадратных боковых стенах должны были быть полные любви надписи, но время стёрло их.

Мы ходим между камнями по этой древнейшей немецкой земле Гродно. Здесь лежат молодые люди. Эдуард Хельбинг (Eduard Helbing), прапорщик гродненского батальона, умер 29 ноября 1851 года в возрасте 28 лет. Даже и не состарились эти ранние немцы Гродно. Неподалёку от прапорщика спит вечным сном полковник Иоганн Вильгельм фон Штейн (Johann Wilhelm von Stein) умер в 1876 году. Много- много хороших немецких имён говорят о немецкой жизни на русской земле. Йозеф Михаэлис (Joseph Michaelis), статский советник (Тут немецкий автор очевидно набрёл на могилу довольно известного гродненского архитектора, который хотя и не отличался большим талантом, всё же внёс ощутимый вклад в архитектурный облик города. Среди прочего Михаэлис, которого в литературе ошибочно именуют Виктором, занимался перестройкой корпуса доминиканской гимназии на улице Виленской, а также перестройкой кирхи. Прим. Е.А.), Мария Магнус, урожденная Шпицбарт (Marie Magnus geb Spitzbarth), Фридрих Кристиан фон Коль (Friedrich Christian von Kohl), Михаэль Виганд (Michael Wigand), майор 104-го полка, Теодор Гейне (Theodor Heine). Целая немецкая колония, которую здесь покрывает мох.

Посреди двора стоит самая красивая гробница из всех: синее железное основание в стиле ампир, на котором стоит стройная французская дорическая колонна и высоко на ней красиво изогнутый кувшин со слезами, или же это урна с прахом. Пусть она будет для нас кувшином со слезами, ведь она должна собрать много печали.

Здесь покоится, вероятно, русская женщина, которую любили и оплакивали многие юноши.

Но в крайнем левом углу ровными рядами высятся белые кресты павших солдатской смертью в уличных боях 2 и 3 сентября 1915 года за честь и существование Германии. Эти деревянные кресты говорят железным языком нашего великого живого настоящего на старом мечтательном погосте. Здесь, в чужой стране, на старой немецкой земле, наши храбрецы спят богатырским сном.

Героические саги сплетутся вокруг этих безмолвных, но красноречивых белых крестов. Таким образом, это старое немецкое место смерти пробудится к новой немецкой жизни и останется вечно молодым в любви и благодарности великого немецкого отечества».

Как известно, Гродно так и не стал частью «немецкого отечества», несмотря на ещё одну попытку напоенных имперским ядом немцев сделать город своим, произведённую в период Второй мировой войны. Однако, независимо от ситуации, сведенья немецких авторов о городе над Неманом весьма ценны для краеведов, а поэтичный язык тогдашних журналистов только помогает представить более яркую картину старинного Города холмов.

Фрагмент 31. Загадочные гродненские двери: человек с весами и символ тайного общества

13 июля 2021 года автор этих строк использовал, если можно так выразиться, наводку минского архитектора-реставратора Юлии Шастак, и посетил дом №9 по улице Реймонта в Гродно. Даже такие симпатичные и способные специалисты как пани Юлия не всегда могут осмотреть интересующие их вещи ввиду объективных препятствий, которыми, в данном случае, стали довольно высокий забор и ворота вокруг интересного межвоенного особняка, как бы затаившегося на одной из тихих улочек исторического гродненского района Новый Свет. Поэтому автор лично договорился с хозяевами дома, ну или, если говорить точнее, просто спросил разрешения войти и сфотографировать дверь у одного из младших членов хозяйской семьи — мальчика подростка. По словам парня, у семьи были даже мысли выбросить эти старые двери. Сфотографировав объект, я отправился домой и написал об этом пост в своих социальных сетях.

Очень скоро, как бы с целью подтвердить существование особой магии интернета, мне написал хозяин особняка и, соответственно, дверей, намекая, что я немного оболгал семью и двери сносить никто не собирался, после чего я ответил, что лишь пересказывал слова встреченного мною юного члена семьи. Хозяин не стал спорить, но попросил, если это в моих силах, предоставить координаты каких-нибудь гродненских реставраторов, ради того, чтобы они могли заняться дверями. Автор поговорил на эту